Введение. В работе рассматриваются некоторые аспекты проблемы североевропейской и, конкретнее, славянской дохристианской письменности. Прежде всего это сравнительные материалы об отношении индоевропейцев к письму в древности и о степени развития устной традиции. Далее производится обзор ряда известных упоминаний славянской письменности до крещения и их возможное объяснение, например, у Черноризца Храбра. Особое внимание уделяется сообщению хрониста Титмара Мерзебургского (XI в.) о надписях в славянском священном городе язычников Редегосте (полабо-балтийские сообщества западнославянской группы). Оно представляется, с одной стороны, высоко достоверным, но с другой – уникальным и не находящим подтверждений ни в других текстах, ни в археологии. Автор предлагает непротиворечивое объяснение данного сообщения.
Методы. Рассмотрение отношения древних сообществ к письменности производится посредством прежде всего сравнительно-исторического метода; в отношении обзора упоминаний дохристианских славянских письменных артефактов применяется источниковедческий подход. Для объяснения надписей в Редегосте необходимый инструментарий даёт историческая методология
Основные идеи исследования, полученные результаты и их обсуждение. Источники показывают, что индоевропейские народы долгое время настороженно, а порой и негативно относились к письменности, делая умышленный упор на развитие устной словесности при передаче сакральных знаний, хотя сегодня подобные подходы могут казаться парадоксальными. Североевропейская традиция, прекрасно знающая о том, как в принципе работает письменность, и иногда даже обращающаяся к ней с дипломатическими и юридическими целями, тем не менее обрела её в полноценном виде преимущественно уже после и в результате крещения. Одним из следствий этого было то, что с носителями языческих знаний почти бесследно ушла и сама традиция, поскольку на раннем этапе появление текстов относится почти целиком к культуре христиан, не заинтересованных в фиксации языческих верований, понятий и т. п. В этом ракурсе надёжное упоминание Титмара о надписях у славян-язычников требует особого подхода.
Заключение. В результате можно сделать вывод о том, что надписи в Редегосте едва ли можно признать свидетельством какой-то самостоятельной славянской письменности: их сущность и происхождение объясняются по-другому.
Ключевые слова: дохристианская письменность славян, славянское язычество, Титмар Мерзебургский, черноризец Храбр, огам, германские руны.
Работа подготовлена в рамках проекта «Датские исторические источники XII–XIV вв. Исследования и переводы» (грант РФФИ № 20-09-00173).
Посвящаяется светлой памяти великого историка
Александра Васильевича НАЗАРЕНКО (1948–2022)
Введение. Целью работы является получение ответов на два вопроса: почему у славян (и вообще североевропейских народов) не возникло развитой письменной культуры до крещения; как в таком случае понимать упоминания о надписях в городе славян-язычников Редегосте у весьма достоверного немецкого хрониста Титмара Мерзебургского? Для достижения цели поставим задачу провести обзор отношения к письменности у индоевропейских народов, а также кратко рассмотрим системы, которые претендуют на значение дохристианского письма (германские руны, кельтский огам). Актуальность темы лишь возросла за последние десятилетия: альтернативная история небезуспешно продвигает в массы идеи о наличии славянской литературы до крещения (пресловутая «Велесова книга» – лишь верхушка айсберга), а академическим исследователям добавляет всё больше любопытных материалов археология, и некоторые из артефактов вновь заставляют вспоминать о проблеме дохристианского письма.
Методы исследования. Сравнительно-исторический метод позволяет привлекать многочисленные данные об отношении различных индоевропейских культур к использованию письма, выявляя их общие основания. Источниковедческий метод рассмотрения каждого из памятников предполагаемой дохристианской славянской письменности и историкокультурного контекста даёт возможность их объяснения. Исторический метод с учётом вышесказанного позволит объяснить, с помощью какого письма были, вероятно, сделаны надписи в Редегосте, почему этот опыт не прижился в дальнейшем.
Основные идеи исследования, полученные результаты и их обсуждение.
- 1. Представляется, что наука уже давно и надёжно установила отсутствие письменности у славян дохристианского периода. И всё-таки об этом ещё можно кое-что сказать. Хотя под влиянием восточных и южных культур письмо рано освоили поселенцы средиземноморских берегов (греки, римляне), в целом древние индоевропейские сообщества относились к нему настороженно: согласно иранской традиции, тайну письменности люди получили от Ангра-Майнью, чья роль в зороастризме аналогична таковой у дьявола в христианств[1].
У индийцев широко известны Веды – необъятный литературный корпус, начатый «Ригведой». Исследователи на основании длительного и скрупулёзного рассмотрения языка «Ригведы», отображённых в ней реалий и т. п., достигли общепризнанного заключения: «представляется разумным принять за время создания Р[игведы] вторую половину – конец II тысячелетия до н. э., хотя наиболее поздние части памятника могли быть созданы на рубеже II–I тысячелетий до н. э.» [4, с. 435–437]. Примечательно, однако, что вообще «первые записи индийских текстов – наскальные надписи царя Ашоки относятся к III в. до н. э., а первое упоминание о рукописи Р[игведы] встречается у знаменитого путешественника в Индию ал Бируни в XI в.» [4, с. 478].
Получается, что от времени создания «Ригведы» в период около 1500– 1000 гг. до н. э. не известно ни одной её записи на протяжении по меньшей мере двух тысяч лет! А ведь этот текст, состоящий «из 1028 гимнов (средняя длина гимна 10–11 стихов)» (обычно, четверостиший) [4, с. 473] – один из очень и очень многих (сотен, если не тысяч) индийских литературных произведений, дошедших через устную традицию со всеми архаизмами от Античности и раннего Средневековья!
Перенесёмся в древнюю Европу. Юлий Цезарь, подробно описывая обычаи галлов (кельтов), отмечал и особенности учения их жрецов – друидов: «многие отчасти сами поступают к ним в науку, отчасти их посылают родители и родственники. Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов до двадцати лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом. Мне кажется, такой порядок у них заведён по двум причинам: друиды не желают, чтоб их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти» [5 (VI, 14), с. 116].
Правда, спустя несколько веков кельты-язычники всё же создали нечто вроде алфавита: «примерно с конца IV века н. э.» [6, с. 53] известен огам – простейшая система записи, состоящая «из насечек или горизонтальных и косых линий, прочерченных на камне. В Ирландии и в ирландских колониях Шотландии и Уэльса открыли около трёхсот огамических надписей . Все они очень короткие, содержат одно или два слова» [7, с. 69–70][2].
И хотя в древнеирландской литературе есть также описания, например, того, как с помощью огамических символов создавали магическую защиту и изменяли погоду [8, с. 291-292], представляется, что и те записи не были длинными. Система огама «была связана с магией и потому использовалась только в исключительных случаях. Среди огамических надписей не было найдено ни одного текста , мифологические ирландские тексты[3] были записаны только после христианизации страны. В Ирландии, как и в Галлии, кельтская традиция оставалась устной» [7, с. 70].
Более известны чем огам, конечно, германские руны, которые наиболее часто представляют в качестве примера древней, дохристианской письменности севера Европы. На германских рунах дошедшие «древнейшие надписи датируются – по археологическому контексту – рубежом II и III вв. н. э.», хотя римский историк «Тацит фиксирует уже в конце I в. обычай употребления германцами при гадании неких знаков, вырезанных на буковых плашках[4]. Нет никакого сомнения, что это руны» [10, с. 226, 230].
Итак, в начале новой эры и, возможно, даже в самом конце эры старой германские руны уже существовали. Первоначальный облик германского рунического алфавита называют «старший футарк», который доминировал до VIII в. Но своего максимального распространения германские руны достигли в «эпоху викингов», т. е. период, обозначаемый примерно 800–1100 годами: в эту пору руника немного меняется, возникает несколько форм «младшего футарка», представляющих модификацию более раннего алфавита [10, с. 220–263; 11, с. 7–29].
По состоянию на 2017 год было известно не менее 6628 каталогизированных надписей на германских рунах; из них на древнейшую эпоху (до 800 года) приходится лишь 283 – или всего 4 %; в то время как период 800– 1100 годов представляет 3573 надписи (54 %) – позднейшие же 2772 датируют временем после 1100 года [12, с. 16], когда все германские государства уже давно крестились[5]. Но нельзя не отметить: самая длинная надпись на старшем футарке содержит лишь около 200 рун (это «надпись из Эггьюма» (норв. – Eggja; Rundata catalog NKJ101), Норвегия [10, с. 238]), а в эпоху викингов выделяется рунический камень из Рёка (швед. – Rök; Rundata catalog Ög136) в Швеции: на него нанесена «самая длинная из существую щих рунических надписей – около 760 рун» [13, p. 9]. Для сравнения: в этом абзаце почти 1200 букв.
Таким образом, и руны не использовались для написания полноценных текстов, мифов: их применяли лишь для подписей, магических практик и гадания. Об упомянутом камне из Рёка исследователь Бо Грэслунд говорит: «Я не думаю, что эта [надпись] когда-либо предназначалась для прочтения людьми . Она предназначалась лишь для богов» [13, p. 9].
Но при этом, как и в случае с кельтами, известно, что германцы уже в древности вели дипломатическую переписку: названный Тацит упоминает, как один из германских вождей, Маробод, примерно в 19 году н. э. «написал Тиберию» [9 (Ann, II, 63), с. 90] и приводит около того же времени «сообщение о письме предводителя хаттов Адгандестрия, которое было оглашено в сенате», и на него этому вождю германского племени хаттов «Адгандестрию было отвечено» [9 (Ann, II, 88), с. 102].
Нет сомнений, что все эти письма были написаны на латыни. Тацит в той же работе, где вёл речь о рунах, уверенно отмечает: у германцев «тайна письма равно неведома и мужчинам, и женщинам», их предания содержатся «в древних песнопениях – а германцам известен только один этот вид повествования о былом и только такие анналы» [9 (Germ, 19, 2), с. 468, 458].
Все эти параллели, казалось бы, далёкие от заявленной славянской средневековой проблематики, нам всё же ещё пригодятся. Пока же подытожим: похоже, что греки и другие сообщества индоевропейского Средиземноморья с их древней традицией полноценной письменности[6].
представляются в индоевропейском мире скорее исключением, чем правилом. Почему же кому-то должно казаться, что вместе с ними исключительными должны быть и славяне – представители тем более далеко не средиземноморского ареала, а североевропейского?
- 2. И всё-таки есть основания говорить о наличии некоторых фактов, которые как будто свидетельствуют в пользу славянской дохристианской письменности. Правда, крайне важно отметить, что археологические изыскания не дали доводов в пользу такого взгляда: сторонники славянской докириллической письменности оперировали в основном поздними подделками, которые надёжно опровергнуты (как Прильвицкие идолы с их «рунами» – на самом деле XVII–XVIII вв. [15, с. 148–150] или «Велесова книга», написанная в 1950-е годы [16, с. 244–254]). Единичные же признанные старинными археологические находки с чем-то «похожим на руны или буквы» не дают системности и распространённости, без которой немыслима письменность: если нет множества текстов и множества авторов и читателей – нет смысла и в письме в целом, ведь нет знания этого письма; и тем показательнее здесь массив германских и даже кельтских надписей числом в несколько сотен (в случае рун – даже тысяч).
У славян же не известно и десятка несомненно древних «текстов» с единой системой возможной письменности[7]. Зато хорошо известна неисчерпаемость славянского фольклора – устного народного творчества, который в XIX-XX вв. у неграмотного ещё в большинстве сельского населения был записан исследователями в бесчисленные тома: песни, сказки, былины, поговорки и т. д. Нет сомнений, что устная традиция у славян была развита и в дохристианской древности, возможно, даже более упорядоченно, чем в Новое время, о чём заставляют задуматься приведённые ранее параллели из кельтской или индийской культур.
Самым солидным аргументом, всё-таки противоречащим отсутствию письма у дохристианских славян, остаётся несколько текстов, в основном IX–XII вв., с упоминаниями такого письма. Черноризец Храбр, болгарский автор, на рубеже IX-X вв. [18, с. 7, 56] отмечал, что «прежде славяне, когда были язычниками, не имели письмен[8], но читали и гадали с помощью черт и резов. Когда же крестились, то пытались записывать славянскую речь римскими и греческими письменами. Но как можно хорошо написать греческими буквами» славянские слова? Именно потому и разработали свою азбуку для славян восхваляемый Храбром святой Кирилл и его брат Мефодий [18, с. 102].
Кроме того, в научном аппарате к цитируемой книге Б. Н. Флоря убедительно объясняет и некоторые выдвигаемые доводы, скажем, против того, что Кирилл и Мефодий смогли так быстро создать и успешно внедрить своё изобретение, [ср.: 17, с. 450-451], показывая, что работы в этом направлении велись церковными авторами давно, причём и на византийском востоке, и на германском западе [18, с. 176, 7, 27 и т. д.].
Однако полагаю, что надо дать иное объяснение для «черт и резов»: это не «какие-то разновидности пиктографическо-тамгового и счётного письма», как полагает исследователь [18, с. 176] (впрочем, это, конечно, не исключено), а те самые германские руны, о которых мы говорили ранее. Время Храбра – это расцвет эпохи викингов, прекрасно знакомой не только на севере Европы, но и на всём континенте. Едва ли можно удачнее назвать германские руны по-славянски: «знаки рунического алфавита – футарка – называемого так по фонетическому значению первых знаков ряда: F, U, ТН, A, R, К – в любой из своих достаточно многочисленных вариаций сохраняли по крайней мере одну изначально запечатлённую в них черту: они были приспособлены прежде всего для вырезания их на деревянной поверхности» [10, с. 220–221][9].
Всё совпадает: «резы»-руны можно читать и гадать с их помощью, но в то же время – это не письмена для текстов и книг. Эти же самые германские руны легко могут объяснить ещё несколько текстовых упоминаний письмен: например, сообщение ибн Фадлана (X в.) о подписи захоронения знатного руса[10] [17, с. 444], ведь руны постоянно использовались для могильных надписей и эпитафий [11, с. 15].
К сожалению, пока не слишком известен в литературе исторический факт, который мог бы послужить аргументом в пользу мнения, что славяне IX-X вв. примеряли на себя использование германских рун. Во второй половине X в. в Дании был воздвигнут рунический камень, сегодня называемый «Сёндер Виссинг I» (дат. – Sønder Vissing I; Rundata catalog DR55). На нём младшим футарком вырезана надпись: «Това, дочь Мистивоя, жена Харальда Доброго, сына Горма, велела сделать [этот] памятник по своей матери». Харальд, сын Горма, хорошо известен истории: это датский король Харальд Синезубый (ум. около 986 года), при котором произошло крещение Дании. А вот поставившая камень Това, его жена – славянка, а конкретно – дочь князя ободритов (балтийские славяне западнославянской ветви) Мстивоя [11, с. 275, 455]. Пусть даже после женитьбы она стала принадлежать датскому роду, а надпись сделана на скандинавском языке – всё же видно, как близко могли соприкасаться в эпоху викингов культуры славян и германцев (подробнее контекст таких связей см.: [19, с. 500–522]).
Что касается широко известных договоров между языческой Русью и Византией, упоминающих также письменные завещания в «Повести временных лет» под 912, 945 [17, с. 456–457], 971[11] годами, то кроме указания античных параллелей, когда «варвары» употребляли греческое (или латинское) письмо, нелишне напомнить, что к 912 году прошло уже примерно полвека с того времени, когда Кирилл и Мефодий разработали славянскую азбуку[12]. Свидетельство же аль-Масуди о славянских обсерваториях с надписями [17, с. 444] нужно смело отвергнуть: никогда не бывавший на севере Европы, он явно перепутал со славянами какие-то южные народы, что очевидно по самому его тексту [22, с. 114]. Не всегда можно верить и другим арабским сведениям.
Не стану здесь с ходу пытаться объяснить также упоминаемые в «Житии св. Константина» (т. е. Кирилла, брата Мефодия) книги, «написанные русскими письменами» («роускыми письмены писано»), которые Кирилл обнаружил в крымском Херсонесе [8, с. 452–456; 18, с. 77-78], поскольку «это загадочное место в Житии вызвало к жизни огромную литературу»; но всё же принимаю возможным наиболее распространённое мнение, что «речь идёт о «сурских» – сирийских письменах» [18, с. 115–117] (здесь же см. обзор историографии, включая ответ В. А. Истрину). То же касается ещё нескольких памятников (например, [17, с. 455-456]). Такие вещи, как «надпись ан-Надима», если принять допущение, что перед нами не какое-то совершенное искажение [17, с. 444-445, 459, рис. 127а], требуют дополнительных изучений и объяснений. Но даже во всей своей совокупности эти памятники не позволяют говорить о дохристианской письменности славян.
Единичные и разрозненные, такие свидетельства легче объяснить заимствованиями, казусами и тамгами, чего никак нельзя было бы сделать, будь у нас, как в случае с кельтским огамом или руническим футарком, несколько сотен археологических памятников, показывающих единую систему. Именно археология XX века решительно опровергла предположение о существовании славянской дохристианской письменности. Если бы археологам было что найти в отношении памятников славянского дохристианского письма, они бы нашли это: «скрывать» факты такого рода было бы невозможно. Ярким примером является открытие уже более 1100 берестяных грамот с надписями (в основном кириллическими) из Древнего Новгорода (XI–XV вв.).
- 3. Среди наиболее значительных упоминаний письменности у славян-язычников особое место занимает сообщение Титмара Мерзебургского. Во-первых, потому что это единственное сведение такого рода в отношении полабо-балтийских славян, о чьей уникальной и отчасти языческой аж до второй половины XII в. культуре известно довольно много [22, с. 114–118]. Во-вторых, потому что сам епископ немецкого Мерзебурга Титмар (годы жизни 975–1018) был чрезвычайно надёжным автором: его «Хроника», написанная на латыни, «представляет собой труд человека, стоявшего на вершине образования своего времени»; будучи обеспеченным и знатного происхождения, он имел доступ ко всем информаторам, которых можно было найти тогда в Германии. «Кропотливо и со знанием дела собирал он сообщаемые [императором – О. К.] Генрихом II, своими политическими друзьями, духовной братией и многочисленной благородной роднёй сведения». Титмар, несомненно, изучал славянский язык; «помимо славянских он также со знанием дела объяснял значение романских слов», обильно цитировал античных авторов и красовался некоторыми познаниями в греческом – перед нами «церковный князь, стоящий в центре тогдашней политической жизни»[13] [23, с. 182–192].
Епископство Мерзебурга охватывало многие славянские земли, поэтому интерес к славянам и их культуре был профессиональной обязанностью Титмара. С другой стороны, и круг его читателей, во многом нацеленный на миссионерство среди славян, требовал от него как автора предельной точности и достоверности, которые Титмар сполна соблюдал в своей работе. Наконец, как отмечает А. В. Назаренко, «текст “Хроники” дошёл до нас в авторском оригинале», в рукописи, созданием которой руководил собственноручно Титмар, «что бывает очень редко» [24, с. 63–64], то есть не приходится сомневаться в надёжности написания источника.
Об интересующем нас предмете Титмар сообщает: «есть в округе редариев некий город, под названием Ридегост . В городе нет ничего, кроме искусно сооружённого из дерева святилища . Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид. Главный из них зовётся Сварожич» [14]4 [23 (VI, 23 (17)), с. 102].
Опустим сейчас все подробности культов Редегоста и Сварожича, сведения о сообществе ратарей («редариев») и метаморфозы описаний этого города в других, более поздних текстах Адама Бременского и Гельмольда из Босау, несомненно использующих сведения Титмара[15]. Сейчас важно то, что перед нами – самое известное языческое святилище славянского мира в XI в., самое значительное и уважаемое[16]. И достовернейший Титмар указывает, что в этом святилище, функционирующем в его время, есть «идолы, каждый с вырезанным именем» (singulis nominibus insculptis). Но если этот факт мы должны признать истинным, что это были за письмена?
Ни Адам Бременский, ни Гельмольд из Босау уже не сообщают ни о каких подписях, сохраняя так или иначе почти всю остальную канву описания города Редегоста. Можно списать этот факт на неаккуратность или отсутствие интереса к данной теме названных авторов, но я думаю, речь о другом. Эпоха Титмара – «золотой век» лютичей, сообщества балтийских славян, которым и принадлежал Редегост. В 983 году в ходе Великого языческого восстания лютичи сбросили с себя немецкое иго, уничтожили начавшее распространяться христианство, а ещё позже получили настоящую «легализацию» своей культуры, когда император Генрих II (правил в Германии в 1002–1024 годах), испытывавший трудности в войне с Польшей, взял их в союзники против поляков. Этой теме посвящена моя статья [22], где приводится ряд подробностей и следствий упомянутой «легализации» в том числе и славянского язычества в Германии.
В таком ключе лютичи, или какая-то их часть (например, ратари), могли тоже сделать шаг навстречу немецкой державе. Скажем, позаимствовать у немцев их письменность, а именно латиницу, ведь никакой другой немцы им дать не могли. В пользу этого есть косвенное замечание у самого же Титмара. Спустя совсем короткое время после покорения немцами серболужичан (полабские славяне) один из предшественников Титмара, епископ Мерзебурга Бозо, в период около 969-970 годов, «чтобы легче наставлять вверенную ему паству, он писал по-славянски и заставлял их петь» церковные песнопения[17] [23 (II, 37), с. 31].
Разумеется, ни на каком другом алфавите, кроме латинского, немецкий католический епископ писать для своей паствы не мог; значит уже в этот период там находились славяне, способные читать на латинице[18]. Почему бы им не быть спустя полвека в каком-то количестве и у лютичей, тяготевших к язычеству, но сближавшихся с немцами? Балтийские славяне заимствовали у соседей передовые достижения культуры и вполне могли уже прийти к осознанию пользы письма, если не для текстов, то хотя бы для подписей[19]. Они также могли познакомиться ближе с немецкой письменностью в период господства христианства в некоторых землях балтийских славян в период от военных успехов Оттона Великого (правил в Германии в 936–973 годах) до Великого языческого восстания 983 года. Однако сближение с немцами оказалось явлением временным. По окончании войны с Польшей в 1018 году союз распался; отношения стали стремительно ухудшаться, дойдя вплоть до разграбления немцами Редегоста в конце 1060-х годов [19, с. 594–597].
Но эту историю я не продолжу подробнее: мне важнее указать, что потому-то Адам Бременский, работавший как раз во второй половине XI в., и не упоминал уже никаких надписей: они исчезли вместе с немецким союзничеством. Со времён Титмара и до самого конца языческой эпохи (примерно 1170 года) у балтийских славян больше нет никаких намёков на их надписи где бы то ни было – ни по сообщениям письменных источников, ни по археологическим находкам. Возможно, это тоже вызвано разрывом с немцами: опыт сближения привёл к печальным последствиям, повторять его больше не хотелось. Письменность при господстве язычества могла пониматься своеобразным атрибутом вражеского христианского «Тевтонского Бога» [19, с. 722] и вызывать отторжение даже при понимании её практичности[20]. Настоящая письменная культура приходит в мир балтийских славян с христианством, собственно, как и во всех случаях с любыми другими славянами да и прочими североевропейцами[21] .
Заключение. Итоги проведенной работы вполне подтверждают устоявшуюся в науке аксиому: славянской письменности до крещения не существовало – она была не нужна людям, с древности передававшим и развивавшим свои священные знания в устной форме. Многочисленным мнемотехникам индоевропейской устной традиции можно было бы посвятить не одно специальное исследование, недаром первыми же примерами литературы этих народов предстают такие шедевры, как «Ригведа», «Илиада» и т. п., которые возникли не из пустоты, а на основе многовековой традиции бесписьменного слова.
Ещё в XIX-XX вв. собиратели записывали бесчисленные произведения фольклора – былины, песни, сказки – у неграмотных крестьян по всему славянскому миру. Так и у славян-язычников свидетельства не дают никакого надёжного массива данных, позволяющего спорить с аксиомой об отсутствии письма до крещения: ни в отношении упоминаний в дошедших текстах (типа летописи или сведений Черноризца Храбра), ни в отношении материалов сильно продвинувшейся в последние десятилетия археологии. Впрочем, какие-то случаи может разумно объяснить употребление германских рун. Что же о надписях в Редегосте по сообщению Титмара, то логичнее всего видеть их сделанными на латинском алфавите. В этом ключе, возможно, имеет смысл поставить теперь вопрос на будущее: а нельзя ли предположить наличие иных надписей на землях языческих балтийских славян на германских рунах или латинице не исключительно чужеземным проникновением, а их собственными попытками как-то записать славянский язык?
Список литературы
- Рак И. В. Мифы Древнего и раннесредневекового Ирана. СПб.–М.: Летний Сад, 1998. 560 с.
- Зороастрийские тексты / изд. подг. О. М. Чунакова. М.: Восточная литература РАН, 1997. 352 с.
- Фирдоуси. Шахнаме: в 6 т. Т. 1 / изд. подг. Ц. Б. Бану, А. Лахути, А. А. Стариков. М.: Издательство АН СССР, 1957. 676 с.
- Елизаренкова Т. Я. «Ригведа» – великое начало индийской литературы и культуры // Ригведа. Мандалы I–IV / изд. подг. Т. Я. Елизаренкова. М.: Наука, 1989. С. 426–543.
- Записки Юлия Цезаря и его продолжателей; Гай Саллюстий Крисп. Сочинения / пер. с лат. М. М. Покровского. М.: АСТ; Ладомир, 2002. 752 с.
- Пиготт С. Друиды. Поэты, учёные, прорицатели. М.: Центрполиграф, 2005. 224 с.
- Широкова Н. С. Мифы кельтских народов М.: Астрель; АСТ. 2005. 431 с.
- Кутарев О. В. Психотехники в старом язычестве Северной Европы // Психотехники и изменённые состояния сознания. Сборник материалов Второй международной научной конференции, 12–14 декабря 2013 г., Санкт-Петербург / отв. ред. С. В. Пахомов. СПб.: Издательство РХГА, 2015. С. 282–295.
- Тацит Публий Корнелий. Анналы. Малые произведения. История / пер. с лат. А. С. Бобовича. М.: АСТ; Ладомир, 2003. (Ann: Анналы. С. 5–423; Germ: О происхождении германцев и месторасположении Германии. С. 458–483).
- Хлевов А. А. Предвестники викингов. Северная Европа в I–VIII вв. СПб.: Евразия, 2002. 336 с.
- Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи: новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. М.: Восточная литература РАН, 2001. 496 с.
- Глазачёв А. Рунические надписи и статистика // Северный Ветер. 2017. № 17. С. 14–16.
- Weiss D. The Emperor of Stones // Archaeology. A publication of the Archaeological Institute of America. 2020. July/August. Vol. 73, no. 4. Pр. 9-10.
- Waal W. On the “Phoenician Letters”: The case for an early transmission of the Greek alphabet from an archaeological, epigraphic and linguistic perspective // Aegean Studies. 2018. No. 1. Pр. 83–125.
- Кутарев О. В. История мистификаций и домыслов в области славянского пантеона (до середины XIX в.) // Язычество в современной России: опыт междисциплинарного исследования: монография / под ред. Р. В. Шиженского. Нижний Новгород: Мининский университет, 2016. С. 133–160.
- Творогов О. В. Влесова книга // Труды Отдела древнерусской литературы. 1990. Т. 43. С. 170–254.
- Истрин В. А. Возникновение и развитие письма. М.: Наука, 1965. 600 с.
- Флоря Б. Н. Сказания о начале славянской письменности. М.: Наука, 1981. 200 с.
- Жизнеописание Оттона Бамбергского в церковных сочинениях и преданиях / пер. с лат., исслед. и коммент. А. С. Досаева, О. В. Кутарева. СПб.: Дмитрий Буланин, 2021. 912 с. URL: https://www.rfbr.ru/view_book/3033/
- Ioannis Dlugossii Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. 3-4 (Vol. II). Varsavia: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1970. 500 p.
- Галл Аноним. Хроника и деяния князей или правителей польских / изд. подг. Л. М. Попова. М.: Издательство АН СССР, 1961. 172 с.
- Кутарев О. В. О причинах (не)упоминаний славянского язычества в западноевропейских источниках VI–XIII вв. // SocioTime / Социальное время. 2018. № 3 (15). С. 113–122.
- Титмар Мерзебургский. Хроника / пер. с лат. И. В. Дьяконова. М.: Русская панорама, 2009. 256 с.
- Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. IV: Западноевропейские источники / сост., пер. и коммент. А. В. Назаренко. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. 512 с.
- Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg und ihre Korveier Überarbeitung / hsg. R. Holtzmann = MGH SS rer. Germ. N. S. 9. Berlin: Weidmannsche Buchhandlung, 1935. 632 s.
- Чистяков М. Н. Языческая цивилизация балтийских славян. Верования, обряды и святилища. М.: Амрита-Русь, 2021. 432 с.
SOME MUSINGS ABOUT PRE-CHRISTIAN SLAVIC WRITING AND INSCRIPTIONS OF RIEDEGOST (RETHRA) O. V. Kutarev Russian Christian Academy for the Humanities, Saint Petersburg (Russia)
Introduction. The work examines some aspects of the problem of Northern European and, more specifically, Slavic pre-Christian writing. First of all, these are comparative materials about the attitude of the Indo-Europeans to writing in antiquity and the degree of development of the oral tradition. The next is a review of a number of well-known references to Slavic writing before baptism and their possible explanation, for example, in Chernorizets Hrabar. Finally, special attention is paid to the message of Thietmar of Merseburg (11th century) about the inscriptions in the Slavic pagan holy city of Riedegost (Polabian-Baltic communities of the West Slavic group), which seems, on the one hand, to be highly reliable; but on the other hand, it is unique and does not find any confirmation either in other texts or in archeology. The author offers a consistent explanation for this message.
Methods. The examination of the attitude of ancient communities to writing is carried out primarily through the comparative historical method; for the review of references to pre-Christian Slavic written artifacts a source study method is applied. To explain the inscriptions in Riedegost, historical methodology provides the necessary tools.
Results. Sources show that the Indo-European peoples for a long time had a wary, and sometimes downright negative attitude towards writing, placing a deliberate emphasis on the development of oral literature in the transmission of sacred knowledge – although today such approaches may seem paradoxical. The Northern European tradition, which is well aware of how writing works in principle and sometimes even turns to it for diplomatic and legal purposes, nevertheless acquired it in its full form mainly after and as a result of baptism. One of the consequences of this was that with the bearers of pagan knowledge, the tradition itself disappeared almost without a trace, since at an early stage the appearance of texts related almost entirely to the culture of Christians who were not interested in fixing pagan beliefs, concepts, etc. From this perspective, Thietmar’s reliable mention of inscriptions among the pagan Slavs requires a special approach.
Conclusion. The inscriptions in Riedegost can hardly be considered evidence of some independent Slavic pre-Christian writing: their essence and origin are explained differently.
Keywords: pre-Christian writing of the Slavs, Slavic paganism, Thietmar of Merseburg, Chernorizets Hrabar, Ogham, Germanic runes.
References
- Rak I.V. Mify Drevnego i rannesrednevekovogo Irana [Myths of Ancient and Early Medieval Iran]. Saint Petersburg–Moscow, Letnij Sad, 1998, 560 p.
- Zoroastrijskie teksty [Zoroastrian texts]. Iizd. podg. O. M. Chunakova. Moscow, Vostochnaja literatura RAN, 1997, 352 p.
- Ferdowsi. Shahnameh. Izd. podg. C. B. Banu, A. Lahuti, A. A. Starikov. Moscow, Izdatel’stvo AN SSSR, 1957, vol., no. 1, 676 p.
- Elizarenkova T. J. «Rigveda» – velikoe nachalo indijskoj literatury i kultury [“Rigveda” – the great beginning of Indian literature and culture]. Rigveda. Mandaly I–IV. Izd. podg. T. J. Elizarenkova. Moscow, Nauka, 1989, рр. 426–543.
- Zapiski Julija Cezarja i ego prodolzhatelej; Gaj Salljustij Krisp. Sochinenija [Writings of Julius Caesar and his successors; Gaius Sallust Crispus. Works]. Рer. s lat. M. M. Pokrovskogo. Moscow, AST, Ladomir, 2002, 752 p.
- Pigott S. Druidy. Pojety, uchjonye, proricateli [Druids: Poets, scientists, soothsayers]. Moscow, Centrpoligraf, 2005, 224 p.
- Shirokova N. S. Mify keltskih narodov [Myths of the Celtic peoples]. Moscow, Astrel’, AST, 2005, 431 p.
- Kutarev O. V. Psihotehniki v starom jazychestve Severnoj Evropy [Psychotechniques in the old paganism of Northern Europe]. Psihotehniki i izmenjonnye sostojanija soznanija. Sbornik materialov Vtoroj mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, 12–14 dekabrja 2013 g., Saint Peterburg. Оtv. red. S. V. Pakhomov. Saint Petersburg, Izdatelstvo RHGA, 2015, рр. 282–295.
- Tacitus Publij Kornelij. Annaly. Malye proizvedenija. Istorija [Annals. Small works. History]. Per. s lat. A. S. Bobovicha. Moscow, AST, Ladomir, 2003, 984 p.
- Hlevov A. A. Predvestniki vikingov. Severnaja Evropa v I–VIII vv. [Harbingers of the Vikings. Northern Europe in the 1st–8th centuries]. Saint Petersburg, Evrazija, 2002, 336 p.
- Melnikova E. A. Skandinavskie runicheskie nadpisi: novye nahodki i interpretacii. Teksty, perevod, kommentarij [Scandinavian runic inscriptions: new finds and interpretations. Texts, translation, commentary]. Moscow Vostochnaja literatura RAN, 2001, 496 p.
- Glazachyov A. Runicheskie nadpisi i statistika [Runic inscriptions’ statistics]. Severnyj Veter, 2017, no. 17, рр. 14–16.
- Weiss D. The Emperor of Stones. Archaeology. A publication of the Archaeological Institute of America, 2020, July/August, vol. 73, no. 4, рp. 9-10.
- Waal W. On the “Phoenician Letters”: The case for an early transmission of the Greek alphabet from an archaeological, epigraphic and linguistic perspective. Aegean Studies, 2018, no. 1, рp. 83–125.
- Kutarev O. V. Istorija mistifikacij i domyslov v oblasti slavjanskogo panteona (do serediny XIX v.) [History of hoaxes and speculation in the field of the Slavic pantheon (until the middle of the 19th century)]. Jazychestvo v sovremennoj Rossii: opyt mezhdisciplinarnogo issledovanija: monografija. Pod red. R. V. Shizhenskogo. Nizhnij Novgorod: Mininskij universitet, 2016, рр. 133–160.
- Tvorogov O. V. Vlesova kniga [Vlesova Book]. Trudy Otdela drevnerusskoj literatury, 1990, vol. 43, рр. 170–254.
- Istrin V. A. Vozniknovenie i razvitie pisma [The emergence and development of writing]. Moscow, Nauka, 1965, 600 p.
- Florja B. N. Skazanija o nachale slavjanskoj pis’mennosti [Tales about the beginning of Slavic writing]. Moscow, Nauka, 1981, 200 p.
- Zhizneopisanie Ottona Bambergskogo v cerkovnyh sochinenijah i predanijah [Biography of Otto of Bamberg in church writings and legends]. Рer. s lat., issled. i komment. A. S. Dosaev, O. V. Kutarev. Saint Petersburg, Dmitrij Bulanin, 2021, 912 p. Available at: https://www.rfbr.ru/view_book/3033/
- Ioannis Dlugossii Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae. Lib. 3–4 (T. II). Varsavia, Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1970, 500 p.
- Gall Anonim. Hronika i dejanija knjazej ili pravitelej polskih [Chronicle and deeds of the Princes of the Poles]. Izd. podg. L. M. Popova. Moscow, Izdatelstvo AN SSSR, 1961, 172 p.
- Kutarev O. V. O prichinah (ne)upominanij slavjanskogo jazychestva v zapadnoevropejskih istochnikah VI–XIII vv. [On the reasons for the (non)mention of Slavic paganism in Western European sources of the 6th–13th centuries]. SocioTime / Socialnoe vremja, 2018, no. 3 (15), рр. 113–122.
- Thietmar Merzeburgskij. Hronika [Chronicle]. Рer. s lat. I. V. Dyakonova. Moscow, Russkaja panorama, 2009, 256 p.
- Drevnjaja Rus’ v svete zarubezhnyh istochnikov: Hrestomatija. Tom IV. Zapadnoevropejskie istochniki [Ancient Rus’ in the light of foreign sources. Vol. IV: Western European sources]. Sost., per. i komment. A. V. Nazarenko. Moscow, Russkij fond sodejstvija obrazovaniju i nauke, 2010, 512 p.
- Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg und ihre Korveier Überarbeitung. Hsg. R. Holtzmann = MGH SS rer. Germ. N. S. 9. Berlin, Weidmannsche Buchhandlung, 1935, 632 s.
- Chistjakov M. N. Jazycheskaja civilizacija baltijskih slavjan. Verovanija, obrjady i svjatilishha [Pagan civilization of the Baltic Slavs. Beliefs, rituals and sanctuaries]. Moscow, Amrita-Rus’, 2021, 432 p.